Впрочем, я почти сразу вспомнил фразу живоглота, про то, что куда надо, туда и шагай. И я шагнул сразу в толпу медиков, наблюдающих за тем, как горит их место работы. Быстро оглядевшись, вышел из Лимба с двумя Пироговыми на руках. Алексей Сергеевич тут же встал тротуар и хотел подхватить на руки сына, но вдруг покачнулся.

— Ох, — сказал он, — кажется, я выжат досуха, — и с этими словами опустился на дорогу и привалился к столбу.

Но голос его услышали остальные медики и тут же окружили его. Первой была Сабина. Она стояла перед хозяином клиники, плакала и спрашивала, чем может помочь. Младшего Пирогова у меня забрали из рук, положили рядом с отцом и тоже начали приводить в чувство. Мне лишь сказали: «Спасибо», но особого внимания не обращали. Я лишь порадовался этому обстоятельству, потому что такое мне было на руку.

Я снова вошёл в Лимб и практически моментально переместился в палату. С каждым разом двигаться тут мне становилось легче и легче. Так обычно и бывает, сначала сложно понять, как управлять тем или иным, но затем навык оттачивается и скоро уже не задумываешься, что именно надо сделать. Я пока задумывался.

Оказавшись возле кровати, на которой до пожара лежала моя сестра в реальном мире, я огляделся и в Лимбе. Если она была слаба, то вряд ли могла куда-то далеко забраться. Однако я её не видел. Да и мир вокруг больно уж отличался от привычного и материального. Тут всё было настолько зыбко, что терялись все понятия расстояний и объектов.

Но у меня был проводник в этом мире. Полагаю, что живоглот знал наше окружение, как свои… сколько там у него пальцев? Впрочем, считать было неохота.

— Пушок, можешь найти мою сестру? — спросил я, искоса глядя на левое плечо. — Ты её должен помнить. От красного спасал.

— Помню, — согласился тот. — Видящая, как ты. Найду, идём.

Я уже начал привыкать к его отрывистым словам, которые передавали исключительно суть того, что он хотел сказать. Нам людям сложнее без огранки смысла в красивости языка, а ему вообще нормально.

Живоглот соскочил с моего плеча и замер метрах в двух впереди. Опять же, расстояния тут были условны, но для меня это воспринималось так. Некоторое время он сидел на одном месте, словно принюхивался, а затем резко прыгнул влево и начал стремительно удаляться, перед тем обронив:

— Идём!

Я последовал за ним, стараясь не отстать. Реальный мир исчез, так как теперь мы не двигались параллельно ему, а, скорее, вглубь Лимба. С каждой секундой становилось темнее, тени густели, а звуки, слышавшиеся раньше, как нечто отдалённое, теперь приблизились и стали громче.

То и дело я стал замечать складки пространства. Как будто глубокие рвы и достаточно высокие холмы вырастали на моём пути. Но все их мы преодолевали без особых проблем.

И вот за одной из складок пространства живоглот резко повернул направо и двинулся вдоль неё. Ещё один поворот, и перед нами сидит испуганная девушка. Сейчас, в отличие от прошлого раза она не была похожа на энергетический сгусток, а предстала перед нами во плоти.

— Нет! Нет! — закричала она, увидев живоглота. — Прочь отсюда! Я тебе не дамся!

Рыба на лапках сидела на почтительном расстоянии от неё и только моргала вытаращенными глазами.

— Спасибо, Пушок, — сказал я ему, а Вероника смогла оторвать взгляд от живоглота и перевела его на меня.

— Нам надо, — проговорила она, сглотнула и покосилась на живоглота, — как-то убить эту тварь. Я не знаю, как мы сможем это сделать, но мы должны её убить.

— Никого мы не станем убивать, — ответил я, усмехаясь, после чего обратился к рыбе на лапках. — Пушок, забирайся обратно.

Тот совершенно меланхолично развернулся и прыгнул мне на плечо, заняв своё уже постоянное место.

— Но как?.. — сестра явно находилась в шоке.

А ещё я видел, что она практически без сил. Видимо, спасалась, бежала, а затем рухнула тут, не зная, что делать дальше.

— Это Пушок, — сказал я ей медленно успокаивающим тоном. — Мой питомец. Это он помог тебя найти.

— Они же питаются…

— Я знаю, — перебил я сестру и максимально приблизился, чтобы взять её на руки. — Но мы с Пушком нашли общий язык. Пойдём, я верну тебя заботам Пирогова, ты ещё слишком слаба.

Она устроилась у меня на руках, а затем заглянула в глаза.

— Они приходили, чтобы убить меня, — тихо проговорила Вероника. — Я испугалась и скрылась в Лимбе. А они там всё подожгли. Ну я и убежала.

— Кто «они»? — спросил я, так как мне необходима была конкретика. — Ты знаешь, кто хотел тебя убить?

Она лишь покачала головой, всё ещё испуганно косясь на живоглота.

«Что ж, — подумал я, прежде чем двигаться обратно. — Это всё меняет. Вернуть её Пирогову надо, без него она не поправится, но их обоих надо доставить в безопасное место. А где у нас самое безопасное место?»

— Мне ещё Вадим говорил, что меня могут попытаться убить, — проговорила вдруг сестра, глядя мне прямо в глаза. — Это всё из-за Лимба. Мы с тобой опасны, Рус.

— Ничего не бойся, — ответил я и шагнул обратно туда, где оставил Пирогова и его сына. — Я всё устрою.

Путешествия в знакомые места через Лимб действительно занимали мгновение. Если точно знать, где хочешь оказаться, то пространство словно складывалось, подчиняясь воле, и переносило в нужное место.

— Позаботьтесь о Веронике, — сказал я Пирогову, склонившемуся над сыном, который до сих пор находился без чувств. — Мне нужно подготовить вам безопасное место.

— Постой, — прохрипел Алексей Сергеевич, и я понял, что он буквально на грани возможностей. — Триста четырнадцатая палата, — он сглотнул и посмотрел на меня с мольбой. — Там Воронцов, он очень важен империи, и мой сын Фёдор.

Я уже хотел было покачать головой и отказаться, но Пирогов положил мне руку на плечо.

— Пожалуйста, — проговорил он едва слышно. — Я вам по гроб жизни буду обязан.

— Хорошо, — решился я и огляделся. — Только присмотрите за сестрой, ей может угрожать опасность.

— Я знаю, — кивнул тот и посмотрел мне в глаза. — И позабочусь о ней.

Мне срочно надо было научиться входить в Лимб так, чтобы это ни у кого не вызывало вопросов. Сейчас я бессовестно пользовался общей нервозностью и рассеянностью, но быть уверенным в том, что никто не заметил моего исчезновения, не мог.

На этот раз в нужном месте мне удалось оказаться за мгновение. Третий этаж совсем утонул в чёрном дыму. Пожарные маги тушили сейчас очаги на втором, а сюда ещё никто не дошёл.

Оказавшись перед нужной дверью, я открыл её и зашёл внутрь. Врач, находившийся в палате, держался до последнего, но всё-таки потерял сознание. Он даже сделал несколько шагов к окну, но упал. Я подхватил его и на ходу проверил пульс. Слабый, но он был. Какие-то внутренние ресурсы Фёдора ещё работали, помогая ему оставаться в живых.

А вот пациент, которого Пирогов назвал Воронцовым, не дышал, и сердце его не билось.

— Да что б тебя, — рыкнул я и подхватил его второй рукой.

Секунда, и я снова оказался возле Алексея Сергеевича с двумя телами. Фёдора я положил прямо перед ним. А рядом — Воронцова. И тут же принялся делать ему непрямой массаж сердца.

— Раз, два, три, — считал я и быстро неглубоко нажимал на грудную клетку.

Словно по команде рядом появилась Сабина и склонилась над моим подопечным. Отсчитав нужное количество нажатий, она вдохнула ему воздух в лёгкие. И ещё раз. И ещё.

Так прошло минуты три, хотя для меня время растянулось в длинную цепь, звенья которой состояли из нажатий на грудную клетку мужчины. За это время я вполне смог его разглядеть: уже немолодой, далеко за пятьдесят. Но гладко выбрит и стильно пострижен. Одежда, хоть и больничная, но тоже высшего качества. На руке устройство, которое я раньше никогда не видел, хотя чем-то оно напоминало напульсник трибунала. Но только внешне.

— Это бессмысленно, — проговорил кто-то из тех, что столпился сейчас над нами. — Боги, это же Воронцов, как же мы теперь без него?

От этой фразы меня проняло. Причём, дважды. Я вспомнил, как запускал собственное тело. Это был длительный и мучительный процесс. Можно было сдаться на любом этапе и умереть. Но вот он я — живой. Так и тут, я был намерен бороться до последнего.